Давид

© М.А. Иманов. Текст, 2007.                                                                       

          © Н.М. Иманова. Права, 2007

                                                                  Михаил ИМАНОВ

                                          ДАВИД

                                Разговоры с Богом

                                                      1

      В последние годы правления царя Давида в Иерусалиме распространился слух, что царь не был победителем Голиафа, гиганта-филистимлянина, но что его поразил другой – воин по имени Елханан.

Слух был злонамеренный, но поначалу не представлялся опасным: о правителе много чего болтают, и дурного всегда больше, чем хорошего. Так устроен человек, он завидует силе и власти, все равно, осознанно или наивно.

Когда слух впервые дошел до царя, Давид только посмеялся:

− Если не могут лишить победы, хотят лишить достоинства. Я совершил в своей жизни столько, что юношеский подвиг среди иных великих деяний, по моему разумению, должен был затеряться как камешек среди скал.

В следующий раз, спустя время, опять слышав об этом же, царь нахмурился и ничего не произнес. И на вопрос близких и преданных ему людей: «Что повелишь предпринять?» – ответил угрюмым молчанием.

Да и как было отвечать на то, что услышал. Будто бы этот Елханан поразил Голиафа из Гетты в последней большой битве с филистимлянами, произошедшей всего несколько лет назад, тогда как со времени подвига Давида минуло почти пятьдесят. Как такое могло случиться, здравым умом постичь было нельзя. Возможно, это был какой-то другой Голиаф, воин из Гетты, взявший себе имя прославленного гиганта-филистимлянина? Не мог же тот, прежний Голиаф каким-то чудесным образом воскреснуть из мертвых, чтобы опять быть убитым? Но на этот раз не Давидом, а каким-то никому не известным Елхананом, словно в насмешку над царем Израиля, в отместку за прошлое поражение.

Давид был, скорее, смущен, чем сердит. Он вспомнил себя, каким был пятьдесят лет назад, тоже никому не известного и ставшего в один день великим героем. Как ехал на богато украшенной колеснице рядом с царем Саулом, а женщины славили их, но его славили больше. Пели, что Саул поразил сотни врагов, а Давид поразил тысячи. И как при этом Саул покосился на него, и лицо его сделалось серым, как камень, а потом царь хотел его убить, а когда Давид бежал, преследовал его долгие годы.  

Теперь Давид сам был царем, а никому не известный Елханан… Но можно ли верить слухам?!

…Давид чтил Бога, Бог возвысил Давида. Он сделал из пастуха царя. Но сначала провел его сквозь лишения, невзгоды, опасность, когда Давид мог столько раз впасть в отчаяние и погибнуть. Но не погиб, и отчаяние – которое полагают состоянием худшим, чем смерть, – не постигло его.

Каждого человека ведет Бог. Большинство верят в это. Многие задумываются об этом время от времени, по преимуществу в трудные периоды своей жизни. Мало таких, кто помнит об этом всегда. И лишь единицы ощущают это сердцем во всякий миг своего существования. И различают чувством, когда Бог доволен ими или сердит на них, подобно тому как кожа различает холод и жар, а глаза – свет и темноту.

Таким был Давид. И,  опасаясь прогневить Бога, не делал ничего такого, что было бы неугодно Ему. Как он это понимал. Как это понимает каждый, кроме разве что неразумных детей, а также закоренелых грешников и святотатцев. Но если дети не понимают по малости лет, то грешники, по лживости своей натуры,  совершая зло, говорят: «Находились в неведение. Уповаем на милость Всевышнего», тогда как их неведенье есть одно только нежелание, а упование есть обман.

В первой половине жизни поступки Давида были по преимуществу праведны, насколько это возможно для воина, чье дело – сражаться и, значит, убивать. Во второй половине во многом грешны, насколько это допустимо для царя, чье дело – править целым народом и, значит, непременно ошибаться, ибо из облаченных властью не ошибается лишь Предвечный.

                                                      2

Еще не думая, что это козни его врагов, Давид был уязвлен распространившимся слухам, но не решался говорить об  этом открыто, чтобы не выказать слабость. Но и пережить навет в одиночестве тоже не смог. И тогда пригласил к себе Нафана, пророка, через которого с царем разговаривал Бог.

Нафан явился на зов и, взглянув на царя, спросил:

– Что тревожит тебя?

А Давид сказал:

– Когда я был молод и поразил Голиафа, царь Саул позавидовал мне и хотел убить. Я бежал, а он гнал меня, как дикого зверя, хотя не было моей вины перед ним.

Царь прервался, посмотрел на Нафана, а Нафан повторил:

– Что тревожит тебя?

Давид сказал:

– Угодно Богу убить того, кто покушается на твою жизнь? Ответь мне, Нафан.

И Нафан ответил:

– Богу не угодно всякая кровь, но за зло да воздастся злом. От Бога, как и от человека.

Давид снова взглянул на Нафана, как будто хотел спросить у него о чем-то еще. Но не спросил, а продолжил так:

– Саул жаждал моей смерти, а я мог убить его: один раз в пещере, где прятался и куда он вошел один, не видя меня; другой раз, когда я пробрался в его лагерь, а его воины спали; и еще… Но я не убил, не желая лишить жизни того, кого царем поставил Предвечный. Я не хотел идти против Бога.

– И это похвально, царь.

– Но скажи мне, Нафан, разве не Бог правит миром всегда и везде?! И то, что человек называет случаем, тоже есть воля Его?! И когда Он отдавал мне в руки Саула – в пещере, в лагере, и еще… –-- как я должен был понимать волю Его?..

– Ты понял как дóлжно, царь.

– Будь на моем месте другой… – Давид не закончил и кивнул Нафану, повелевая говорить. Тот ответил:

– Другого не могло быть.

– Разумеешь: другой бы не выдержал испытания? – Голос Давида прозвучал слишком твердо, и глаза, устремленные на пророка, необычно блестели.

Нафан покачал головой:

– Слабого вола не запрягают в тяжелый плуг, и слабого мула не нагружают тяжелой поклажей. Но для тяжелого плуга выбирают сильного вола, и для тяжелой поклажи сильного мула. Слабым Бог посылает одни испытания, сильным – другие. Тебя же Бог пожелал возвысить и сделал царем.

– А царь сам испытывает других, наказывает и возвышает, –-- торопливо, отрывисто и словно недовольно проговорил Давид.

Нафан ответил спокойно:

– Это всего лишь земная власть.

– Но врученная Богом!

– Земная власть, царь.

…Давид так и не решился сказать Нафану то, что тревожило его.